От первого лица

Алексей Егорович Водолазкин — мой родственник, земляк, бывший танкист, дошел до Берлина, награжден орденом Великой Отечественной войны I степени, медалями «За победу над Германией», «За взятие Белоруссии», «За отвагу!». Проживает в Самаре.

Увеличенная фотография (JPG, 514 КБ)

Своими воспоминаниями он часто делился с нами и вот одно из них:
— Я родился в 1925 году в Волжском районе Куйбышевской области. В семье было пятеро детей, матери пришлось растить нас без отца. Детство быстро закончилось, когда пришлось стать кормильцем и помощником. С 12 лет я работал в колхозе — на подводе правил лошадью, а так как мальчонкой был сметливым и сообразительным, то быстро освоил вождение трактора. Вот только заводить машину приходилось вручную, а силенок не было. Заглохнет, бывало, двигатель, и стою посреди поля, жду, когда на подмогу придет бригадир или его помощник. Началась война, и всех взрослых мужчин из колхоза забрали на фронт, остались одни женщины, дети, старики и подростки. На нас все хозяйство и держалось. Летом пахали на быках, а зимой хлеб мололи.
В 1943 году подошел призывной возраст и у меня. Нас, 18-летних юнцов, посадили на поезд и повезли в телячьем вагоне в Комсомольск-на-Амуре. Добирались туда целый месяц. Там расселили в лесу по землянкам и начали учить военным премудростям. Условия проживания были такие, что вшей на теле собирали полными горстями, а спать ложиться старались на прохладное место, так как там паразиты замерзали и меньше кусали.
Наступил 1944 год. Нас обмундировали и повезли в российский город, какой, никто не говорил. Отобрали шоферов, трактористов, в том числе и меня, и отправили в танковое училище изучать Т-34.
Так как я хорошо учился, то меня оставили в качестве обучающего для второго пополнения.
Через какое-то время в звании сержанта я был отправлен на фронт в 8-й гвардейский Краснознаменный танковый полк.
Экипаж состоял из командира, радиста, стрелка, наводчика и меня, водителя.
Мы с успешными боями прошли Украину и Белоруссию.
Первой всегда шла «царица полей», пехота, за ней двигались танки, за танками артиллерия. Перед боем всем наливали 150 фронтовых граммов, кто здоровьем покрепче — все 300. Звучал призыв командира: «За Сталина!», «За Родину!», — и вперед!
После боя — небольшой перерыв, санитары собирали раненых, ремонтные бригады приводили в порядок технику. В это же время бульдозер в огромную яму сваливал вперемешку трупы наших и немецких солдат, засыпая землей. Поэтому я всегда с особым трепетом отношусь к памятнику «Неизвестному солдату».
В Белой Церкви танк подбили, но мы не пострадали. Отремонтировавшись, двинулись дальше. В Германии, в городе Штепнь, в нас попали из артиллерийского орудия прямой наводкой, не уберегла даже броня Т-34. Дальнейшие события я помню слабо — троим из нас (командира и радиста мы потеряли) удалось выбраться из пылающей машины, все были тяжело ранены. Через какое-то время санитары нас подобрали и оттащили в полевой госпиталь. После месяца лечения всех отправили в нашу танковую часть. Я стал наводчиком на другой машине. Если убивали одного члена экипажа, другой тут же становился на его место. Наш танковый полк дошел до Берлина. Страшные были бои в этом городе. Четыре раза переходили из рук в руки его улицы то к нам, то к немцам. Фрицы бились отчаянно, как когда-то мы под Москвой: и стариков, и детей мобилизовали. Видимо, оставалась у них еще какая-то надежда. Берлин весь в руинах, негде спрятаться, а большинство не успевших эвакуироваться жителей погибли.
Вспоминается случай в берлинским метро. Загнали в него немцы и наших, и своих, перекрыли выходы и включили воду. Все люди утонули...
Зато когда советские артиллеристы пригнали «катюш» и открыли огонь, немцы сразу нашему комсоставу ноту по рации послали, мол, вы что делаете, от ваших термитных снарядов земля на три метра горит, кто из нас в живых останется после этого?!
Берлинский кошмар продолжался неделю, мы не успевали передохнуть. Обедали так: подъезжала полевая кухня, первое и второе в один котелок складывалось, и быстро-быстро все съедалось. А чаще всего невозможно было к нам никому подобраться, перекусывали сухим пайком.
Даже после того, как немцы вывесили белый флаг и объявили перемирие, наши солдаты продолжали гибнуть — где-то еще шли бои, хотя и не такой, как прежде, интенсивности, некоторые нарывались на пулю из-за угла.
После объявления Победы почти всех вывели за город, в Берлине осталась только пехота и один танковый полк.
Окончание войны для меня более всего запомнилось необыкновенной тишиной, которая была непривычна до напряжения в ушах.
Выиграли мы эту проклятую войну, я думаю, потому, что была в наших рядах железная дисциплина — в голову никому не приходило перечить своему командиру, не говоря уже о том, чтобы не выполнить приказ.
После войны оставили меня служить еще три года в армии — война была не в счет, в Польше под Краковом. Там уже ничего примечательного не происходило, помню только, как сильно хотелось домой. Уволился в запас старшиной.
До 1987 года в родной деревне я проработал в кузнице, затем устроился на железнодорожный вокзал в Куйбышеве. Общий трудовой стаж 57 лет.
Всем ветеранам, которые меня услышат, пожелать хочу здоровья, чтобы пожить подольше. Молодому же поколению желаю всегда помнить и не забывать о тех людях, которым пришлось пережить ту страшную войну.